" Местный князец Байга, глава местного камасинского рода, быстро понял выгодность покровительства русского царя и его представителей – казаков енисейского воеводы Андрея Дубенского, четверо представителей которого в 1629 году и открыли для себя и российского государства «народ самоедского происхождения, который живёт в лесах в верховьях Кана и по реке Мане, впадающей в Енисей». В качестве подтверждения своей покорности и желания стать подданным белого царя, князец родового улуса камасинцев передал казакам сорок соболей ясака в качестве залога своей верности. За это он получал покровительство и защиту от притеснений «брацких» татар (бурятов) и енисейских киргизов, подстрекаемых монголами на неуплату дани русским и совершение грабительских набегов на менее богатых, а потому и слабых соседей – камасинцев. Малочисленность казаков не позволяла полностью замирить воинственную местную знать до постройки в 1640 году Канского острога, настолько укреплённого, что казаки под командой Никифора Кольцова смогли полностью утвердить власть Российского правительства в наших краях. В конечном итоге это улучшило экономическое и политическое положение местных племён, так как теперь они не только платили единый бездоимочный ясак пушниной одной власти, но эта власть также закрепила за ними земли, прекратив междоусобные распри и обеспечив безопасность от лихих соседей.

С годами на землях камасинцев стали появляться земледельческие и промысловые поселения русских крестьян. Они стали распахивать земли, создавать артели по добыче полезных ископаемых и, что вполне естественно, перемешивались с местным населением, приобщая их к православной культуре и осёдлому ведению хозяйства. К началу ХХ века окончательно завершилась ассимиляция камасинцев. Прекратили существование их язык, культура. Но остались названия на картах, например: Ирганчик (гнилая вода) - ручей, берущий своё начало около железнодорожного вокзала; Барга – вероятно, «поющая река»; Илиган, Камарчага, Кускун, Стойба – относятся к топонимам того же происхождения. Кстати, имя князца - Байга можно определить как «хозяин реки, междуречья».

Уходят народы, а память о них остаётся в названиях рек, гор, населённых пунктов. На берегах реки Барги русские впервые решили поселиться в начале 70-х годов XVIII века. Это были экономические крестьяне Троицкого солеваренного завода (Тасеевский район). В 1776 году появилось первое письменное упоминание о поселенцах Романе Аммосове, Семёне Дресвянских, Исайе Пулкине и прочих, которые поставили свои избы у самой воды реки (ул. Береговая) и основали деревню Озёрная.

Места здесь были благодатные: тайга с изобильной охотой и строевым лесом в избытке; поля под пашни и выпас скота, ведь Барга ещё не была замусорена жителями и успевала отводить излишнюю воду, не давая заболачиваться своим берегам; небольшие озёра с хорошей рыбалкой, и, наконец, что было очень важно для наших предков, ключи с очень чистой и вкусной водой, прошедшей очистку и минерализацию в земных толщах.

Сибирские крестьянские семьи, как и принято у православных, были многодетны, но в отличие от центральных губерний, они изначально были не крепостными, которым в случае неурожая помогали помещики или, при необходимости, царское правительство. Сибирякам же в этом случае можно было рассчитывать только на свои запасы и собственное хозяйство. Так, по «реестру жителей» на 1840 год Абрам Черкасов с семьёй в тринадцать душ имел десять лошадей, пятнадцать коров и быков, двадцать овец, пять свиней, двадцать пять кур. Василий Нижегородов также с семьёй в тринадцать душ содержал двадцать лошадей, двадцать коров и быков, пятьдесят овец, десять свиней и пятнадцать кур.

Большая семья – крепкое хозяйство. И ведь это не «кулаки-мироеды», в привычном нам понимании, а обычные крестьяне, которых «кулаками» называли от того, что у этих мужиков-хлеборобов от непосильного, тяжкого труда рвались сухожилия на ладонях, и они навсегда скрючивались в кулаки.

Но не хлебом единым жили люди. Первопоселенцы, чуть освоившись на новом месте, позаботились о своих душах. Уже в 1784 году по их прошению в Троицко-Заозёрном был открыт свой приход, по дню закладки «камня под фундамент» 21 мая (по новому стилю), названный в честь Святого Апостола Иоанна Богослова.

В соответствии с положением «О постройке новых церквей» под храм выбирали место удобное, на площадях, но вдали от обывательских построек (в настоящее время на этом месте расположена автошкола ДОСААФ). Сохранилась фотография, на которой последний священник села Троицко-Заозёрного отец Максим Титов запечатлён во время богослужения.

Для русских православных сёл церковь являлась не только местом отправления духовных треб, но и своеобразным очагом культуры. При них действовали библиотеки, школы, которым вменялось: «в виде простом приспособленном к народному быту для обучения в них детей поселян: чтению, письму, Закону Божию, церковному пению и начальной арифметике». Это единственное учебное заведение в Заозёрном просуществовало до советской власти.

В 1929 году граждане на сходе проголосовали за закрытие церкви. В здании храма вначале была открыта школа крестьянской молодёжи, а с 1932 года цех по щипке слюды. Однако многие земляки не хотели осквернять стены, даже пусть и закрытого, храма и не шли на работу в этот цех. Власти вынуждены были переместить цех в другое место, а пустовавшее здание разобрали в сороковых годах.

Прошло 235 лет, и заозёрновцы вновь всем миром восстанавливают свой храм. В центре, где сосредоточена культурная и административная жизнь города, где после учебных занятий, а в выходные и праздничные дни с утра до вечера звучат детские голоса, будут призывать к духовности, нравственности, терпимости и человеколюбию колокола звонницы возрождённого храма имени Святого Апостола Иоанна Богослова.

Строительство в 1895-1897 годах железной дороги, соединяющей воедино огромные территории Российской империи, для села Троицко-Заозёрного ознаменовалось прибытием 16 февраля 1897 года первого товарно-пассажирского поезда № 4, курсировавшего на участке: правый берег Енисея – Канск (мосты через Енисей и Кан ещё не были готовы).

На скромном, глухом разъезде с пятью путями появился небольшой деревянный станционный вокзал. Для дозаправки паровозов построили дровяной сарай и водонапорную башню. Служащие железной дороги, по обычаю, селились рядом со станцией, основав таким образом новую улицу - Вокзальную.

Следует признать, что далеко не все местные крестьяне обрадовались такому приобщению к современной цивилизации. Строительство требовало огромных материальных затрат. Царское правительство смогло привлечь денежные инвестиции, в том числе и зарубежные, для этого грандиозного проекта. Однако рабочей силы в России для столь масштабного строительства, как всегда, не хватало.

В те времена уже не существовало крепостного права и невозможно было воспользоваться опытом Петра 1, собравшего бесправный рабочий люд со всей империи для возведения новой столицы на Неве. К государственному делу привлекались «государевы люди» - солдаты и казаки. Каторжников и ссыльных из «благонадёжных» привлекали на наиболее тяжелые работы, да и не так много их было, как принято считать. Летом 1895 года работало 1377 человек из казематов Енисейской и Иркутской губерний. Новое «светлое» время для использования рабского труда заключённых ГУЛАГа и трудармии ещё не наступило. Использование местного населения на тяжелых работах, как показала практика, не представлялось возможным: сибиряк к землеройным делам не привык и заметно отставал в производительности труда. Именно поэтому на устройство земляного полотна выписывались рабочие из Европейской России. Опытные землекопы, способные споро управлять тачкой, квалифицированные рабочие, которым смело можно было поручить также и буро-взрывные операции, - без этой рабочей силы трудно представить строительство.

Только для работ по извозу но своем гужевом транспорте использовались наши земляки. За умеренную плату (два-четыре рубля в день по тем временам считались достойной зарплатой) крестьян волостей, по землям которых прокладывалась магистраль, обязали отрабатывать на стройке века определённое время.

Представьте себе настроение крестьянина, у которого под строительство железной дороги урезают лучшие участки пашен, покосов, строевого леса, мало того, ещё и самого отрывают от привычных трудов по хозяйству вместе с хорошим конём и грузовой телегой.

Сооружение земляного полотна было сопряжено с очень большими трудностями, приходилось делать немалое количество кривых, высоких насыпей и каменных выемок. Чтобы проложить трассу, прибегали к взрывным работам. Нередко линия железной дороги проходила по болотам, трясинам, и нужно было создать дренаж полотна и близлежащих участков. Сама природа сопротивлялась человеку. Нередко строители вынуждены были переносить уже проложенную дорогу.

Слабое развитие промышленности в наших краях сказывалось на темпах строительства. Самые простые материалы завозились издалека. И даже лес, который тянулся, казалось бы, необъятно, не годился для производства работ, поэтому строевой материал подвозился с Алтая, с императорских лесных дач. Железо доставлялось с Урала, а отсутствие дорог, путей сообщения осложняло доставку даже местных составляющих земельного полотна: камня, гравия и песка.

Условия труда оценивались самими рабочими примерно так: «Здеся можно робить железному и каменному человеку». Если судить по качеству сохранности земляных насыпей и дренажных тоннелей, проделанных под ними, ещё той, первой Транссибирской магистрали образца 1890-х, то прошедшие более 115 лет практически их не изменили. Хоть сейчас укладывай шпалы с рельсами и пускай паровоз. А значит, строили дорогу, которая полностью изменила облик дремучей тайги, именно такие «железные и каменные» человеки…

С появлением железной дороги мощный импульс к расширению своего дела получил торговый люд, увеличились объёмы местной обрабатывающей промышленности. Со временем мукомольня превратилась в элеватор, МТС (машинно-тракторная станция) в АТП «Сельхозтехника» и так далее. Также появились гормолзавод, кирпичный завод, хлебозавод и другие предприятия и организации, деятельность которых, по большому счёту, была призвана обеспечивать бесперебойную работу флагмана нашей промышленности - Заозёрновской слюдяной фабрики. С этой государственной важности задачей (ЗСФ была предприятием союзного значения) коллективы предприятий успешно справлялись, доказательством чего является большое строительство, которое развернулось в так называемые «застойные годы». В кавычках эти слова потому, что для нашего города именно это время стало годами наивысшего расцвета. В 1926 году село Троицко-Заозёрное становится центром Рыбинского района. Все институты власти концентрируются в месте, наиболее удобном для руководства сельскохозяйственной деятельностью и развития местной промышленности.

«Рабочий посёлок (с 1939 года) Заозёрный, являясь районным центром Рыбинского района, расположен на Сибирской железнодорожной магистрали «Москва-Владивосток», восточнее города Красноярска – 162 километра и западнее города Канска – 85 километров…» Так начинался Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 октября 1948 года о преобразовании посёлка в город районного подчинения. Численность населения к этому времени составляла 17480 человек. Уже 24 ноября решением исполкома райсовета утверждён оргкомитет по городу на переходный период, а в 1950 году состоялись первые выборы Заозёрновского городского Совета депутатов трудящихся. Первым всенародно избранным председателем Заозёрновского городского Совета стал Фёдор Яковлевич МЕЖОВ.

С 1963 года, с присоединением в 1950 году посёлков Ирша, Урал и Бородино, и увеличением численности городского населения до 21000 человек, статус Заозёрного повысился до города краевого подчинения.

Но прошло тридцать лет. Плановая экономика сменилась банкротством и закрытием многих предприятий, пришли новые времена с новыми взаимоотношениями между людьми. Остановилось производство на головном предприятии города – слюдяной фабрике, и, как снежный ком, пошло прекращение деятельности других предприятий и организаций. В одночасье город Заозёрный превратился в заштатную «Заозёрку», собственные доходы которой едва покрывали двадцать процентов городского бюджета. Люди стали покидать насиженное место. Численность населения Заозёрного уменьшилась, хотя и не так ощутимо, как в городах-предприятиях Зеленогорск и Бородино.

«Разруха не в клозетах, а в головах», - озвучил устами профессора Преображенского свои соображения Михаил Булгаков по поводу людей, не хотящих или не умеющих любить, ценить и беречь то, что даровано Богом и родителями. Их жизненное кредо: «Там хорошо, где нас нет» близко людям, метко называемым в народе «перекати-поле».

Однако двести тридцать пять лет назад на берега реки, несущей в своих берегах исключительно дождевую и родниковую воду, пришли и поселились люди, которые жили по другой установке: «Москва – царство, а деревня наша – рай».

Они и их потомки, камасинцы, тафалары и другие местные народности, «расейские» переселенцы времён «столыпинской» реформы, ссыльные и каторжане, высланные на вечное поселение или оставшиеся по своей воле, наёмные и обманутые посулами хлебного места детдомовские девчонки построили для нас этот город.

Прошло ещё двадцать лет, и согласно свободному волеизъявлению жителей, город Заозёрный вновь вернулся под родительский кров, коим для него были Рыбинские волость, уезд и затем район. Вновь наш городок становится настоящим центром административной и культурной жизни, транспортным узлом и торговой площадкой большого района".